.

Ну что ты будешь делать, опять до утра была разборка. Забор мой, оказывается, улетел в список заблокированных адресов. Ну действительно, я же тут все равно только гадости всякие пишу. Ладно, не нравится - не читаешь, но вот что меня надо прям блокировать, это меня как-то огорчает.

Некую динамику видно, в этот раз обошлось без эпитетов, но смысл, в принципе, остался тоже. Осознавать себя жестокой и садистичной мне немножко странно (ну есть немножко, но я это контролирую), но ничего похожего на эмоции я действительно уже не испытываю. Кончились. Бороться за отношения, в которых я выполняю роль пугала, мне неинтересно. Сдохнут и хрен с ними.

Отсутствие у меня человеческих чувств меня действительно огорчает, я себя без них чувствую довольно неправильной, но вот еще и по мозгам получать за то, что я не выражаю жалости, которой в принципе никогда не испытываю, это, по-моему, излишне. Я верю, что кругом достаточно нейротипических людей, чтобы не надо было насиловать меня, требуя от меня того, чего у меня нет и не предвидится.

Ну то есть я могу оказать первую помощь, могу потом, если надо, подвижность восстановить, но никакого дискомфорта из-за того, что другому человеку больно, я не испытываю. Я знаю, что правильно делать из соображений гуманизма, и делаю. Мне кажется, что технически чувство сострадания необязательно, если можешь делать то же самое и без него. При всем желании не понимаю, зачем людям чувствовать, что их жалеют. Когда меня, например, жалеют, мне от этого лучше не становится.

Люди, блин. Ну что за манера, выкопать самое негуманоидное существо в окружении и потом выебать ему мозги за то, что оно не человек. Господи, ну надо вам людей, и трахались бы между собой, я тут при чем?!

Нет, я совершенно точно не хочу гнездо настолько. К черту гнезда, к черту яйца, у меня, в конце концов, марвеловский канон есть. Чего комиксы никогда не делают, так это не объясняют мне, какой я моральный урод. Е-мое, даже не все люди до этого додумываются. Вон, поэт очень радуется, что когда у него что-нибудь очередное болит, можно сказать мне, и я что-нибудь быстро с этим сделаю. И поэт, по-моему, не задается вопросом, чувствую я к нему при этом что-нибудь или нет.

***

Задачи на сегодня: быстро довести книжку по процедурке.

.

Классика эмоционального насилия - это фразы "если бы ты меня любила" и "я же тебя так люблю". Позволяют продавить другого человека на что угодно и что угодно в своем поведении оправдать. Люди делают этого так много, что им это даже не кажется неправильным.

И вот эта вот идея, что уговорами, манипуляциями и агрессией можно от кого угодно добиться чего угодно, главное как следует постараться. Вот изнасиловать меня и всё-таки выдавить из меня человеческие чувства, потому что ясно же, что я их не проявляю исключительно из вредности.

Это как-то все настолько насильственно, что я совсем не понимаю, куда там должно вклиниваться что-то теплое. Почему ты не ценишь того, как героически я тобой давлюсь? Потому что я не хочу, чтобы мной давились. Потому что по какой-то необъяснимой причине мне нравится, когда меня любят такой, какая я есть, и получают удовольствие от моего сарказма и шизоидности, а не претерпевают их героически. Я же знаю, что это реально, у меня друзья есть, и я им нравлюсь. Господи, ну что это за отношения, когда человек с тобой даже в одном помещении находиться не может, потому что у него начинается нервная чесотка. Я не могу себя любимой ощущать, наблюдая такую степень отторжения. Ну как это можно, развить на меня гистаминную реакцию, забанить мой забор, выебать мне весь мозг по поводу того, что я бесчувственная железка, и потом ссылаться на какие-то чувства? Я не знаю, к кому эти чувства, но очевидно, что не ко мне.

.

Мне иногда кажется, что моя главная проблема - не то, что у меня альтернативная психика, а то, что я при этом девочка. Хаус, который больше социопат, чем я, нравится куче народа. На дяде это смотрится мило. А от девочки хотят другого.

Положительный момент вижу один - я так задолбалась переезжаться от каждой разборки, что сработал предохранитель, и от эмоций почти ничего не осталось. Теперь я могу ругаться гораздо чаще, потому что не больно и не страшно. Правда мне также сделалось совершенно по барабану, чем это закончится, и никакой особенной симпатии к партнеру я при этом тоже не испытываю. Ну предмет. Ну шумит. Я себе правда напоминаю, что этот предмет - свой человек, поэтому следует его внимательно выслушать, иногда поддерживая диалог и выражая дружелюбие, а не то что заскучав посреди разговора отрубиться спать, как было бы более естественно.

Не знаю, если цель выноса мне мозга состояла в том, чтобы сподвигнуть меня к гуманизации, то эффект, по-моему, получился обратный. Если что и было, оно вырубилось, не выдержав перегрузки. А в аварийном режиме я вполне нормальный киборг. Вроде как бы функционирую, но какой толк выстраивать отношения с куском железа, который кое-как регулируется законами робототехники, неясно. Разве что из каких-то соображений мазохизма.

.

Кроме шуток, Тайлер усаживается на кухонный стол со всеми своими засосами и без рубашки, и говорит тра - ля - ля - ля - ля, он встретил Марлу Зингер вчера ночью и они переспали.

Слушая всё это, я полностью становлюсь желчным пузырём Джо. Всё это моя вина. Иногда ты что-то делаешь, и тебя трахают. Иногда ты чего-то не делаешь, и тебя трахают.

Вчера ночью я позвонил Марле. Мы уже выработали систему, так что если я хотел пойти на группу поддержки, я звонил Марле и узнавал, не собиралась ли она идти. Вчера ночью была меланома, и мне было погано.

Марла жила в <Регент Отеле>, представляющем из себя ни много ни мало красные кирпичи, скрепленные вместе слизью, где все матрацы закатаны в полиэтиленовые чехлы, так что многие шли туда, чтобы умереть. Если сесть неправильно на любую постель, то ты вместе с постельным бельём соскальзываешь прямиком на пол.

Я позвонил Марле в <Регент Отель>, чтобы спросить, идёт ли она на меланому.

Марла ответила, как в замедленном кино. Это было не настоящее самоубийство, сказала Марла, это был наверное один из этих криков-о-помощи, но она приняла слишком много Ксанакса .

Представьте проход по <Регент Отелю>, и Марлу, мотающуюся по комнате и повторяющую: <Я умираю. Умираю. Я умираю. Умираю. Умираю. Умираю.> Это может продолжаться часами.

Так она оставалась дома этой ночью, да?

Она собиралась поиграть в большую типа смерть, сказала мне Марла. Мне стоило поторопиться, если я хотел посмотреть.

<В любом случае спасибо, - сказал я, - но у меня другие планы>.

Всё в порядке, сказала Марла, она может умереть с тем же успехом смотря телевизор. Марла просто надеялась, что в этом было что-то достойное того, чтобы посмотреть.

И я убежал на меланому. Я вернулся домой рано. Я спал.

И теперь, за завтраком на следующее утро, Тайлер сидит здесь весь в засосах и говорит, что Марла - добротная сука, но ему это нравится.

После меланомы вчера ночью я вернулся домой, лёг в постель и уснул. Мне снилось, как я драл, драл, драл Марлу Зингер.

И сегодня утром, слушая Тайлера, я делал вид, что читаю <Ридерс Дайджест>. Добротная сука, я должен был тебе сказать. <Ридерс Дайджест>. Смех в погонах.

Я - воспалённые желчные протоки Джо.

То, что Марла сказала ему прошлой ночью, говорит Тайлер. Ни одна девушка никогда так с ним не говорила.

Я - ноющие зубы Джо.

Я - воспалённые пылающие ноздри Джо.

После того, как Тайлер и Марла занимались сексом около десять минут, сказал Тайлер, Марла сказала, что хочет забеременеть. Марла сказала, что хочет иметь от Тайлера аборт.

Я - побелевшие пальцы Джо.

Как Тайлер мог на это не купиться. Позавчера ночью Тайлер проснулся в одиночестве и вставил свои половые органы в <Белоснежку>.

Как я могу состязаться за внимание Тайлера.

Я - раздражённое пылающее чувство отверженности Джо.

Самое худшее - что всё это моя вина. После того, как я лёг спать вчера ночью, Тайлер сказал мне, что он пришёл домой с работы банкетным официантом, и Марла снова позвонила из <Регент Отеля>. <Вот оно>, - сказала Марла. Туннель и свет, ведущий её вниз по туннелю. Переживание смерти было настолько клёвым, Марла хотела, чтобы я послушал её описание того, как она поднимается вверх из своего тела и всплывает.

Марла не было уверена, что её дух может пользоваться телефоном, но она хотела, чтобы кто-то по крайней мере слышал её последний вдох.

Нет, но нет, Тайлер поднял трубку и неправильно понял всю ситуацию.

Они не были знакомы, так что Тайлер подумал, что это не очень хорошая штука, что Марла почти умерла.

На самом деле это абсолютная мелочь.

Это совершенно не касалось Тайлера, но Тайлер вызвал полицию, и Тайлер помчался в <Регент Отель>.

Теперь, если верить древней китайской традиции, которую мы все с детства знаем из телевизора, Тайлер несёт ответственность за Марлу, вечно, потому что Тайлер спас жизнь Марлы.

Если бы я только потратил пару минут и пошёл глянуть, как умирает Марла, ничего этого не случилось бы.

Тайлер рассказал мне, что Марла живёт в комнате 8G, на самом верхнем этаже <Регент Отеля>, вверх восемь лестничных пролётов, и вниз по шумному коридору с натужным телевизионным смехом, вылетающим из раскрытых дверей. Каждые пару минут актриса кричит, или актёр умирает с криком под свист пуль. Тайлер прошёл в конец коридора, но даже перед тем, как он постучал, тонкая-тонкая масляно-белая болезненная рука распахнула дверь комнаты 8G, схватила его запястье и затащила Тайлера вовнутрь.

Я зарылся в <Ридерс Дайджест>.

Даже после того, как Марла затащила Тайлера вовнутрь, он слышал визг тормозов и сирены, доносящиеся от входа в <Регент Отель>. На антресоли лежал вибратор, сделанный из такой же пластмассы, как миллионы кукол Барби, и на секунду Тайлер представил себе миллионы детских кукол, кукол Барби и вибраторов, отлитых в формы и поставляемых с одной и той же технологической линии на Тайване.

Марла увидела, что Тайлер смотрит на её вибратор, перевела взгляд и сказала: - Не бойся. Он тебе не конкурент.

Марла выпихала Тайлера назад в коридор, и она сказала, что ей очень жаль, но ему не стоило вызывать полицию, а это вероятно полиция тут внизу прямо сейчас.

В коридоре Марла заперла дверь в 8G и стала пихать Тайлера к лестнице. На лестнице они с Марлой сразу нарвались на полицию и врачей скорой помощи, несущихся со своим кислородом, спрашивающих, где здесь дверь в 8G.

Марла сказала, что это дверь в конце коридора.

Марла кричала полиции, что девчонка в 8G была когда-то такой приятной обаятельной девушкой, но девчонка - чудовищное сучье чудовище. Девчонка просто заразная поганая человечина, и она слишком сильно запуталась и боится сделать что-нибудь не так, и поэтому она вообще ничего не делает.

- Девчонка в 8G совершенно не верит в себя, - кричала Марла, - и она боится, что по мере старения у неё остаётся всё меньше и меньше возможностей.

Марла прокричала:

- Удачи.

Полиция добежала до двери 8G, и Марла с Тайлером заторопились вниз по вестибюлю. Позади них какой-то полицейский кричал в дверь: - Позвольте нам помочь вам! Мисс Зингер, у вас столько причин, чтобы жить! Просто впустите нас, Марла, и мы поможем вам решить все ваши проблемы!

Марла с Тайлером выскочили на улицу. Тайлер взял Марлу в такси, и наверху, на восьмом этаже, Тайлер увидел тени, двигающиеся туда-сюда по окнам комнаты Марлы.

На свободе на шоссе со всеми огнями и другими машинами, и шестью полосами движения до самого горизонта, Марла сказала Тайлеру, что он не должен давать ей спать всю ночь. Если Марла сейчас заснёт, она умрёт.

Многие люди хотели бы, чтобы Марла умерла, сказала она Тайлеру. Эти люди уже были мертвы и находились по другую сторону, но по ночам они иногда звонили ей по телефону. Марла шла в бар, и слышала, как владелец звал её к телефону, но когда она брала трубку, линия была мертва.

Тайлер с Марлой не ложились спать почти всю ночь в соседней со мной комнате. Когда Тайлер проснулся, Марла уже испарилась назад, в <Регент Отель>.

Я сказал Тайлеру, что Марле Зингер не нужен любовник, ей нужен психиатр.

Тайлер сказал:

- Не называй это любовью.

Короче говоря, теперь Марла влезла, чтобы разрушить ещё одну часть моей жизни. Всё время после колледжа я приобретал друзей. Они женились. Я терял друзей.

Отлично.

<Ясно>, - сказал я.

Тайлер спросил, это проблема для меня?

Я - сведённые кишки Джо.

<Нет, - сказал я, - всё в порядке>.

Приставь пистолет к моей голове и окрась стену моими мозгами.

<Просто здорово>, - говорю я. Правда.

.

В общем, я поняла, что мне это напоминает.

- Ааа, мне плохо, обними меня!
- У меня рук нет.
- Как это нет? Должны быть!
- Да я тебе точно говорю, что нет.
- Но мне же надо, чтобы у тебя были руки!
- Ну увы, у меня их нету.
- Если бы ты меня любила, у тебя были бы руки! Почему ты меня ненавидишь?!
- ...

Вот примерно такая степень разумности. Людям на колясках в чем-то проще, им в основном все-таки не задают идиотских вопросов, типа почему они не встанут и не побегут. Это как-то понятно, почему они этого не сделают. А мне довольно сложно объяснить, почему я не начну чувствовать привязанности и не могу пожалеть. Причем я не могу сказать, что вообще не испытываю к людям каких-то хороших чувств. Но обычно это примерно такое отношение, как у обезьянок из эксперимента к плюшевому каркасу с подогревом. Если меня обнимает живое теплокровное существо, я счастлива. Если меня регулярно обнимает живое теплокровное существо, причем все время одно и то же, это прекрасно, как все повторяющееся. Если оно пропадает из моей жизни, то я огорчаюсь, что меня перестали обнимать, но радуюсь какому-то следующему существу, которое делает то же самое. Я могу быть лояльна и ответственна, но привязанности за этим не стоит. Здесь нет какого-то целенаправленного равнодушия или отторжения, это просто то, как я функционирую. И это как-то неразумно, постоянно долбить меня в жанре "скотина, почему ты ко мне не привязана", как будто это результат свободного выбора. Ну, сформирую я у себя чувство вины по этому поводу, дальше-то что? Как будто это что-то изменит.

Ну и как бы одна история, если бы мне в этом было комфортно, и я бы ощущала, что так и надо. А я понимаю, что на некоторых местах в психике что-то должно быть, но я туда заглядываю, и там пустота, и это само по себе довольно жуткое ощущение, когда смотришь внутрь себя и видишь дыры. Это вот то самое "человек приходит к развалинам снова и снова". Ничего там нет. Ни любви, ни сострадания, ни заботы. Только имитировать что-то и могу, да и то, в общем, неубедительно.