.

Сны: забываю сумку. В школе используют прибор, который определяет признаки растений: голосеменные, покрытосеменные и т.п. Для этого лицо учащегося надо смазывать лимонной кислотой. С какой-то из школьниц обсуждаем, как это бестолково. Удивительно вежливый водитель троллейбуса.

Сегодня забрать с работы шали и кружку. Завтра - сменку.

.

Ожила настолько, что с утра даже пыталась читать в метро, а не додрёмывать. К обеду правда всё равно кончилась, что аж нацыкала сначала на Таню, а потом на Олечку с Наташей. Ввиду переезда на производстве царит ещё большее безумие, чем обычно; никто никаких занятий не проводит, все что-то яростно пакуют и заворачивают. Дети во всём этом кавардаке тоже встрёпанные и маловменяемые. Антон своих ушуистов сегодня еле держал.

***

Жизненное:

Я сморщился, сел на постели и для начала набрал полную грудь праны, смешанной с холодным утренним воздухом. Некоторое время я ждал, пока прана усвоится, и в соответствии с рекомендацией думал о светлом и радостном. Затем я выдохнул холодный утренний воздух и принялся выполнять комплекс упражнений утренней гимнастики. Мне рассказывали, что старая школа предписывала гимнастику йогов, но йога-комплекс, так же как и почти ныне забытый майя-комплекс, отнимал пятнадцать-двадцать часов в сутки, и с назначением на пост нового президента АН СССР старой школе пришлось уступить. Молодежь НИИЧАВО с удовольствием ломала старые традиции.
(...)
Кто-то вдруг произнес с выражением:
-- "Устремив свои мысли на высшее "Я", свободный от вожделения и себялюбия, исцелившись от душевной горячки, сражайся, Арджуна!"
Я вздрогнул. Парень тоже вздрогнул.
-- "Бхагавад-гита"! -- сказал голос. -- Песнь третья, стих тридцатый.
-- Это зеркало, -- сказал я машинально.
-- Сам знаю, -- проворчал детина.
-- Положи умклайдет, -- потребовал я.
-- Чего ты орешь, как больной слон? -- сказал парень. -- Твой он, что ли?
-- А может быть, твой?
-- Да, мой!
Тут меня осенило.
-- Значит, диван тоже ты уволок?
-- Не суйся не в свои дела, -- посоветовал парень.
-- Отдай диван, -- сказал я. -- На него расписка написана.
-- Пошел к черту! -- сказал детина, озираясь.
И тут в комнате появились еще двое: Тощий и Толстый, оба в полосатых пижамах, похожие на узников Синг-Синга.
-- Корнеев! -- завопил Толстый. -- Так это вы воруете диван?! Какое безобразие!
-- Идите вы все... -- сказал детина.
-- Вы грубиян! -- закричал Толстый. -- Вас гнать надо! Я на вас докладную подам!
-- Ну и подавайте, -- мрачно сказал Корнеев. -- Займитесь любимым делом.
-- Не смейте разговаривать со мной в таком тоне! Вы мальчишка! Вы дерзец! Вы забыли здесь умклайдет! Молодой человек мог пострадать!
-- Я уже пострадал, -- вмешался я. -- Дивана нет, сплю как собака, каждую ночь разговоры... Орел этот вонючий...
Толстый немедленно повернулся ко мне.
-- Неслыханное нарушение дисциплины, -- заявил он. -- Вы должны жаловаться... А вам должно быть стыдно! -- Он снова повернулся к Корнееву.
Корнеев угрюмо запихивал умклайдет за щеку. Тощий вдруг спросил тихо и угрожающе:
-- Вы сняли Тезис, Корнеев?
Детина мрачно ухмыльнулся.
-- Да нет там никакого Тезиса, -- сказал он. -- Что вы все сепетите? Не хотите, чтобы мы диван воровали -- дайте нам другой транслятор...
-- Вы читали приказ о неизъятии предметов из запасника? -- грозно осведомился Тощий.
Корнеев сунул руки в карманы и стал смотреть в потолок.
-- Вам известно постановление Ученого совета? -- осведомился Тощий.
-- Мне, товарищ Демин, известно, что понедельник начинается в субботу, -- угрюмо сказал Корнеев.
-- Не разводите демагогию, -- сказал Тощий. -- Немедленно верните диван и не смейте сюда больше возвращаться.
-- Не верну я диван, -- сказал Корнеев. -- Эксперимент закончим -- вернем.
Толстый устроил безобразную сцену. "Самоуправство!.. -- визжал он. -- Хулиганство!.." Гриф опять взволнованно заорал. Корнеев, не вынимая рук из карманов, повернулся спиной и шагнул сквозь стену. Толстяк устремился за ним с криком: "Нет, вы вернете диван!" Тощий сказал мне:
-- Это недоразумение. Мы примем меры, чтобы оно не повторилось.
Он кивнул и тоже двинулся к стене.
-- Погодите! -- вскричал я. -- Орла! Орла заберите! Вместе с запахом!
Тощий, уже наполовину войдя в стену, обернулся и поманил орла пальцем. Гриф шумно сорвался с печки и втянулся ему под ноготь. Тощий исчез. Голубой свет медленно померк, стало темно, в окно снова забарабанил дождь. Я включил свет и оглядел комнату. В комнате все было по-прежнему, только на печке зияли глубокие царапины от когтей грифа, да на потолке дико и нелепо темнели рубчатые следы моих ботинок.