Кстати же вчера пересмотрела материал за год, поняла, что на самом деле агрессия появилась как раз с потеплением, когда я начала оживать. Вода рождает дерево, страх переходит в агрессию. Гипотетически, если продолжать в том же духе, следующей должна наступать радость.
***
"БЫТЬ ИЛЬ НЕ БЫТЬ – ВОТ В ЧЕМ НЕВРОЗ".
«Моя мама хотела, чтобы я был летчиком, мой папа хотел, чтобы я был водолазом, и поэтому я – шизофреник».
"В общем, выбирай, либо прищемим яйца дверью, либо посадим голой задницей на сковородку".
Это - из аптечки психотерапевта.
Кёгэн - любимый мной за то, что однажды сжег все свои книги и конспекты (до этого он был известным комментатором буддийский сутр, - задал однажды ученику такой коан:
"Оно подобно монаху, который висит на дереве, уцепившись зубами за ветку; ни руками, ни ногами он не может достать до других веток. В это время под деревом появляется еще один человек и спрашивает, в чем смысл прихода Дарумы с Запада. Если первый не ответит ему, он не выполнит свой долг; если же он ответит, он простится с жизнью. Что ему делать?"
Монах Сё продолжил это так: "Я не спрашиваю у вас, когда вы уже висите на дереве. Что вы скажете, когда вы еще не начали взбираться на него?"
Позитивист Блайс прокомментировал это так (игра называется "Внимание, правильный ответ!"): "Главное - не ожидать результатов".
Мумон написал по этому поводу очень близкие мне слова: "Хотя твои речи текут, словно реки, они никому не нужны".
Саша Ройтман дал шикарный ответ - он вынесен в начало лоскутка - никогда не слышав коана.
Мне же это состояние (висеть, уцепившись зубами за ветку, болтая руками и ногами) что-то навязчиво напоминает...
(...)
ПОКА ТОКУСАН НЕ ПРЕОДОЛЕЛ ПРЕПЯТСТВИЯ, он был жаждущим и устремленным, у него была цель, он шел на юг, чтобы развенчать «особую передачу истины за пределами сутр». Добравшись до деревни, он попросил у пожилой женщины немного еды, чтобы «подкрепить ум». Старуха спросила у него:
- Ваша милость, какие писания вы с собой несете?
- Это мои заметки и комментарии на «Алмазную сутру», - ответил Токусан.
- В этой сутре есть слова: «Проявления ума, или разновидности мышления, будь они прошлыми, настоящими или будущими, в равной мере иллюзорны». Какие из из этих проявлений ваша милость собирается подкреплять?
Токусан промолчал.
(...)
ДА ОБРУШАТСЯ ВСЕ ПРОКЛЯТИЯ АДА на голову того, кто усмехнется и скажет: «Хорошо поддела». Это вам не реприза, ленивые олухи! Токусан шел за наставлениями к своему учителю, и проиграл, еще не прибыв. Так мой двоюродный дед погиб, не сделав ни единого выстрела, когда только ехал на фронт: разбомбили поезд.
Что делать его внуку? Вот что сделал Токусан - он... впрочем, зачем нам еще одна дзэнская байка? Гораздо лучше сказала об этом Ольга Седакова:
Велик рисовальщик, не знающий долга кроме долга играющей кисти:
и кисть его проникает в сердце гор, проникает в счастье листьев,
одним ударом, одною кротостью, восхищеньем, смущеньем одним
он проникает в само бессмертье - и бессмертье играет с ним.
Но тот, кого покидает дух, от кого отводят луч,
кто десятый раз на мутном месте ищет чистый ключ,
кто выпал из руки чудес, но не скажет: пусты чудеса! -
перед ним с почтением склоняются небеса.
(...)
ПЕРВЫЙ СОН.
Мне снилось, что передо мною - чучело половины тигра. Кто-то объясняет мне, что оно очень тяжелое - я пробую поднять, но не могу, или только чуть-чуть приподнимаю. Я спрашиваю, почему, и мне объясняют: оно всё многократно прошито нитками, сделанными из тигровой шерсти, так что на самом деле здесь гораздо больше шерсти тигра, чем кажется. Возможно, это нужно контрабандистам.
(...)
КНИГА О ДЗЭН - ЧУЧЕЛО ТИГРА. Нужно смотреть уж совсем издалека, чтобы принять чучело за тигра. Тем не менее, это достаточно похоже на тигра, чтобы испугалась курица, и хозяйка курятника завела роман с охотником.
Написавший книгу о дзэн - контрабандист, поскольку он стремится протащить из одной страны в другую то, что невозможно (запрещено) протащить. «Ничему из того, что на самом деле стоит знать, невозможно научить» - это еще слишком мягко сказано. «Как некий человек, видящий сон, ты будешь знать всё, но не сможешь ничего рассказать другим» - это точнее. «Знающий не говорит, говорящий не знает»...
Но контрабандист - это светлый образ того, кто действует вопреки запретам, зная, что цель его невероятна, а действие абсурдно. Между мной и тобой - тысячи дверей, и в каждой - замок, и ключи от большинства из них потеряны. Что ж! Как говорил Кристобаль Хозевич Хунта, решать стоит только те задачи, которые решения не имеют.
(...)
ОДНАЖДЫ ЖЕНА МАГГИДА ДОВА БАЭРА УКАЧИВАЛА ГОЛОДНОГО РЕБЕНКА, который был настолько слаб, что не мог даже плакать. Тогда - первый раз в жизни - маггид затосковал. И сразу же раздался голос, сказавший ему: «Ты лишен своей доли в грядущем мире».
«Что ж, - сказал маггид, - я получил по заслугам. Теперь я могу начать служить совершенно серьезно».
(...)
ВСЁ НАЧИНАЕТСЯ С ОТЧАЯНИЯ. Пока нет отчаяния - корова стоит на лугу и жует травку.
Как может Господь направить корабль слепого мореплавателя? Либо сильным ветром, либо берегом, не пускающим дальше. Отчаяние подобно берегу - так дальше плыть нельзя. Плыви в другую сторону; либо сойди.
Как может душа моя достучаться до меня? (Какие страшные слова.) Ей приходится прибегать к отчаянию. Страна, в которой народ ходит на забастовки, конечно, беднее той, где все уже договорились, но счастливее и свободнее той, где... понятно.
(...)
ЧЕЛОВЕК СТРЕМИТСЯ ПРОЖИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ красиво, глубоко и безопасно. Как съесть конфету, не разворачивая обертки.
Обертка, конечно, не то чтобы очень красива, но она... как бы это сказать... АБСОЛЮТНО СОЦИАЛЬНО ПРИЕМЛЕМА. Ей, лучший символ нашей цивилизации - обертка. Коробка, пакет, логотип, стикер, наклейка, рекламный щит, проспект, обложка, резюме, аннотация, curriculum vitae, эмблема, сувенир, погоны, косметика.
Когда мне становится трудно, я иногда спрашиваю себя: а в каком мире ты хотел бы жить, в совершенном или в несовершенном? Отвечаю: в несовершенном - и успокаиваюсь.
(А интересно, в совершенном мире - там что, нет обложек? Скорее, там нет конфет.)
Теперь я хочу поделиться, кого я ПО-НАСТОЯЩЕМУ ненавижу. Тех, кто, когда я говорю, что написал книгу, спрашивают: «Сколько страниц?». Они и меня хотят съесть, не раскрывая обложки.
(...)
ВЕЛИЧАЙШИМ ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ОТКРЫТИЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА является суррогатное чувство. Как в ХХ веке куча народа научилась симулировать оргазм, так в следующем научатся симулировать просветление. Не дай Бог, моя книга поможет им, нормированным никакедам…
(...)
Неважно, к какому феномену мы подходим - важно, что мы делаем с ним. Если это сон - понятно, что он индивидуален, имеет личностную подоснову и так далее. Но то же самое - мы можем понимать или не-понимать, анти-понимать, когда, мы, скажем, читаем Тору. В любом не понятном месте, будь это повторы, противоречия, логические несоответствия, «рациональное» может услужливо - и главное, очень быстро - фабриковать «объяснения»: ошибки переписчиков, темнота предков, слияние текстов разного происхождения и т.п. Это ничего не даст человеку нового, ничего не добавит к нему, кстати, даже спокойствия (потому что спокойствие, достигаемое подавлением тревожности - мягко говоря, говно, а не спокойствие). Но подходящий к тому же верующий, то есть тот, кто считает, что текст имеет для него личностный смысл, - он способен понимать и увеличивать понимание.
Говорил Баал Шем Тов: «Сказано: «Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова», а не «Бог Авраама, Исаака и Иакова», ибо Исаак и Иаков не пользовались тем, что сделал до них Авраам. Они сами искали связи с Творцом и служили Ему».
(...)
ВСЁ СТРОИТСЯ НА МИФЕ; не на идее, деньгах или истинности, но на мифе. Мифы же бывают разной силы, от слабых и мелких - типа литературного, до огромных - скажем, единого Бога.
Миф есть почва, богатая или бедная; всё, что растет - растет из него. На камнях растут лишайники, честь им и хвала; большие деревья растут там, где многое перегнило.
Теперь: у психотерапии - очень слабый миф, или же нет осознавания, в чем он. Частично это медицинская модель, миф про лечение тела, мазь от неврозов и массаж от жестокого воспитания. Очень узкие рамки; и врать приходится много. Кто может сказать: «Я излечу»?
В этот медицинский миф, как щенки, утыкаются носом и миф про эмоции, которые якобы лечебны, и про осознавание, которое якобы лечебно. Мих. Мих. Антоненко клянется, что те, кто работает у него на группах, не впадут в старости в маразм. Вспышка гнева объявляется лекарством против язвы. Оно, конечно, наверное, так. Но высшую ступень развития этой ступени я видел в книге Стивена Лабэрджа «Осознанные сновидения» - отличной, кстати, книге. Там автор задает вопрос: зачем нужны осознанные сновидения (те, при которых человек понимает во сне, что он видит сон, и может управлять происходящим)? И отвечает: во-первых, при этом человек может получить море удовольствия - летать, трахаться, проходить сквозь стены и т.д. И тут он задает гениальный вопрос, то ли как психотерапевт, то ли как американец: а зачем нужно получение удовольствия? И отвечает: а по последним данным науки, удовольствие делает человека более устойчивым к заболеваниям! У того, кто радуется, как выяснили ученые, лучше работает имунная система! И печень! Вот, оказывается, зачем.
Я вас очень прошу: если вы согласны с этими словами и не чувствуете в них идиотизма, закройте ЭТУ книгу немедленно. Должны же, в конце концов, у автора с читателем быть какие-то точки соприкосновения. Идите лечите печень. Потрахайтесь, что ли, для такого дела.
(...)
У НАС НЕТ МИФА; мы висим на дереве, уцепившись зубами за ветку, и ни руками, ни ногами не достаем до других веток. «Увеличение эффективности», предлагаемое психотерапией, может привлечь только кретинов и блядей-работоголиков, желающих побыстрее отдаться. «Эмоциональное отреагирование» хорошо для автоматов, боящихся перегрева. «Понимание», «развитие интуиции», «контролирование эмоций» - это всё жалкое манипулирование. Увы!
Между тем у нас есть миф, прекрасный и глубокий, неконвенциональный и универсальный, вызывающий трепет, восхищение и ужас. Как говорить о нем? «После того, как ты произнес имя Будды, прополощи рот»; «Не произноси имя Господа Бога твоего всуе».
Перед смертью равви Зуся сказал: «В ином мире меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зусей?»
***
Сделала кусок блока примечаний. Намереваюсь закончить с примечаниями в течение следующей недели.
***
Нарочно ли матери, отцы и родственники сводят кого-то с ума? Очевидно влияние семейной системы и культуры. Очевидно также, что одни люди более восприимчивы к сумасшествию, чем другие. Может быть, не все восприимчивые сходят с ума потому, что система этого не требует, или кто-то еще вмешивается в систему, ослабляя ее хватку. Почему семья, достаточно сильная для того, чтобы сделать сумасшедшим одного, не сводит с ума остальных троих детей? Или, наоборот, в другой семье сумасшествие прививается двоим, но не третьему. Эта непоследовательность зависит только от восприимчивости, или же сама система меняется и не требует психоза от третьего, столь же восприимчивого – ребенка? Или он все же просто невосприимчив?
Есть ли люди, которые могут сознательно разрушать других психологическим воздействием? Происходит ли смерть от порчи в примитивных обществах из-за веры жертвы или некоторые люди действительно обладают такой психологической или психофизиологической силой? Однажды на конференции, посвященной лечению шизофрении, Джей Хейли предложил следующую встречу посвятить вопросу: “Возможно ли специально сделать человека шизофреником?” Наступившее пятиминутное гробовое молчание не благоприятствовало тому, чтобы хотя бы обсудить эту ужасную мысль. А между тем на такой вопрос стоит найти ответ.
Куда поместить на шкале влияния психотерапевта того, кто сознательно пытается увеличить свое воздействие на другого? В нашей профессии произошла целая серия переворотов. Фрейд изменил мнение о том, что невроз – моральная проблема, и создал направление для изучения вопроса о том, как помочь человеку перерасти свой невроз. Через много лет Джон Розен развеял профессиональный миф о том, что шизофрения неизлечима психологическими методами. В своей безумной манере он напал на нашу бредовую зависимость от социального мифа и от мнения Фрейда, что шизофрения не поддается психотерапии. Как далеко мы зайдем в будущем? Где предел наших возможностей? Совсем ли бредовой была идея, высказанная одним моим пациентом шизофреником: “Как следует научившись, вы сможете вылечить любую шизофрению за три дня”? У многих людей проходят эпилепсия или астма; мы знаем случаи физиологического бесплодия, которое исчезает, как только пара усыновляет ребенка. Где предел для нас? Чего ожидать от себя и когда надо оставить попытки что-то сделать?
Много лет назад наша группа в Атланте несколько встреч посвятила исследованию основных убеждений, каковы возможности психотерапии. Одним из первых обсуждался вопрос: “Можно ли найти такой подход, чтобы помочь человеку отрастить ампутированную ногу? Это получается у планарий, у некоторых земноводных, может ли однажды получиться и у нас?” Мы знаем случаи значительных физиологических изменений в психотерапии и пациентов, у которых долгие годы в день случалось по нескольку эпилептических припадков, а после психотерапии, без всяких лекарств, их частота снижалась до одного раза в три недели. Мы наблюдали исчезновение огромной опухоли кишечника, видели пациентку, которая 10 –15 лет получала инсулин и за два года психотерапии снизила его дозу с 70 единиц до нуля. Она вернулась к своему врачу, и тот в испуге решил назначить первоначальную дозу, не посоветовавшись с нами. От передозировки инсулина пациентка впала в коматозное состояние и через двадцать дней скончалась. Мы видели сорокапятилетнего мужчину, у которого за два года терапии увеличились на два номера размеры головы и ноги, хотя каждый врач знает, что кости после восемнадцати лет не растут. На фоне таких событий слова, что психотерапия – это процесс “улучшения общения”, кажутся столь же бледными, как если бы кто-то сказал, что любовь – это просто другое название сексуального возбуждения.
(...)
Любовь взаимна. Один партнер утверждает это, другой отрицает, а она все равно одинакова у обоих. То же относится и к ненависти. Он говорит: “Видеть тебя не могу”. Она тиха и сдержанна. Но ненависть равна, только один ее выражает открыто, а другой скрывает.
Я видел женщину, которая шесть лет ходила на индивидуальную терапию. Она оставила мужа, потому что тот бил ее. Я отказался с ней встретиться индивидуально, у нее и до меня был хороший терапевт. Я прорабатывал с ней и ее одиннадцатилетним сыном проблемы эдиповой стадии, отражающиеся на по-ведении подростка. Так я работал лет пять или шесть. Каждый раз она снова возвращалась к роли пациента.
В один прекрасный день женщина наконец сказала:
– Я хочу привести моих родителей.
– Отлично!
И она пришла с матерью, которая жила за сто миль отсюда. А где же отец? Она ответила, что отец очень занят и она думала, что тот мне не нужен. Тогда я сказал:
– Люди, вы прогорели. Вам придется заплатить за этот час, но заниматься я с вами не собираюсь. Сожалею, что маме пришлось прокатиться. Но, скажу я вам, хотя это и дурная шутка над мамой, вы поступили еще более дурно по отношению к папе. Потому что отец очень важен. Так что приводите его или давайте оставим это дело.
Наконец, на следующий раз они пришли втроем, и что же произошло? Тридцативосьмилетняя дочка и шестидесятилетний отец стали драться – физически. Когда они успокоились, отец произнес:
– Это, наконец, смешно. Она всегда подозревает меня в инцестуозных чувствах. Мы всегда деремся, как психи. Абсурд.
Я спрашиваю:
– Как вы думаете, связано ли это с ее бывшим мужем?
Она отвечает:
– Я не видела такого-то растакого-то девятнадцать лет. Между нами нет ни-чего общего, и я не намерена его видеть!
Я говорю:
– Блеск, а? Похоже на правду. Позвоните ему и скажите, что он нужен мне. Вы тут целые годы жужжали про что-то, и мне кажется, это не касается вас и родителей, а только вашего бывшего.
– Но он не придет. Он женился и развелся.
– Тогда я позвоню ему.
Она звонит ему, и он соглашается:
– Хорошо, приду. Когда встреча?
– В среду.
– Хорошо, приеду в понедельник.
Он приезжает в понедельник, и она приглашает его остановиться в своей квартире, где живет сама со своим девятнадцатилетним сыном. И еще до среды она успела избить его – впервые, через девятнадцать лет после того, как ушла от него из-за битья.
Следующие четыре дня подряд они провели, борясь с моим вопросом: “А почему бы вам опять не пожениться? Бог мой, раз вы так много значите друг для друга, какого рожна жить отдельно? Ведь вы могли бы драться каждый день, а воскресенье сделать выходным”.
Они сомневались. Было очевидно, что он развелся со второй женой потому, что остался прочно привязан к первому браку. Годом позже они все еще обменивались телефонными звонками на эту тему. Потом провели вместе неделю и решили, что не будут из этого устраивать брака. Вот уже четыре года они так и качаются туда-сюда. Два-три месяца назад она опять позвонила и сказала:
– А я, знаете, теряю работу.
Я ответил:
– А может, вы просто хотите его опять заполучить?
В конце концов, она выросла как личность совсем в новом смысле. Догонит ли он жену в ее индивидуации, окажутся ли они через три года снова вместе, я не знаю. Человек делает, что может, а жизнь – все остальное.
(...)
Когда супруги говорят мне: “Мы оба изменяем, и это нас обоих устраивает, но как быть с нашим браком?” – я отвечаю: “Хорошо, приходите, приводите пару ваших возлюбленных и обоих их супругов, и тогда мы поработаем”. Вы не представляете, как помогает такое предложение.
Одной такой паре я сказал: “Я буду рад помочь вам одним из двух способов. Либо вы прекращаете бегать друг от друга и начинаете трахаться – в эмоциональном смысле, либо вы приводите сюда всю команду. Меня устраивает и то, и другое, но я не согласен работать так, как это предлагаете вы”. А потом я добавил: “У вас два психотерапевта на стороне (любовник и любовница), а вы знаете, что я не выношу неверности”.
(...)
Секретарше, занимавшейся приемом, позвонила женщина и сказала, что у них возникла серьезная проблема: трехлетний мальчик писает перед телевизором, и семья недовольна. Не знаю, почему недовольна, может быть, плохо пахло или произошло короткое замыкание. Я спросил, можно ли им позвонить, а секретарша ответила: “Конечно, если вы так хотите. Я как раз собиралась назначить им время”. “Лучше сперва позвоню я”, — возразил я.
Я позвонил и сказал: “Приведите, пожалуйста, всех, кого только можно”. И они пришли: отец, мать, трехлетний сын, и годовалый, и шестилетний. После тяжелого двадцатиминутного разговора о возникших проблемах я прервал интервью: “Все, я больше не могу. Вам придется уйти и вернуться сюда через неделю, а я приведу свою жену в качестве котерапевта, потому что ваши проблемы — это слишком много для меня одного. Так что прошу меня извинить”.
Оказалось, что у годовалого ребенка была огромная голова из-за гидроцефалии, и его лечил невропатолог. Шестилетний выглядел вполне нормальным. У отца наблюдался синдром гипервентиляции, так что ему приходилось из-за этого бросать все дела и по полчаса сидеть, чтобы отдышаться по четыре раза в день. Это был настолько серьезный случай гипервентиляции, что он почти еженедельно попадал в больницу, где его кололи сильными лекарствами, давали кислород и всякое прочее.
Я спросил:
— А как поживает ваш отец?
Он ответил:
— Мой отец умер.
— Как это случилось?
— Инфаркт. Я делал ему искусственное дыхание рот в рот, но он умер.
Вот как можно заработать гипервентиляционный синдром! Я спросил:
— А ваша мама?
— В полном порядке, правда, она запила после смерти отца.
— А кто еще у вас алкоголик?
— Я был алкоголиком, но завязал четыре года назад и после смерти отца не выпил ни капли. Но после его смерти алкоголичкой стала мать.
На этом месте я сломался. На следующей неделе, когда они вернулись, я сказал:
— Мне нужно больше народу. Ваших родителей, всех братьев и сестер.
— У меня восемь братьев и сестер, — ответил отец.
— Вот и чудесно. Пускай придут все со своими супругами и детьми.
— Это невозможно. Я как раз собираюсь написать им всем, что больше не разговариваю с ними.
— А что случилось?
— Каждый раз, как мать напьется, она начинает звонить всем моим сестрам и братьям и рассказывает всякие гадости про других моих сестер. А потом все они обвиняют меня, потому что я самым последним покинул дом, хотя сейчас туда вернулся жить мой старший братец со своей женщиной и двумя детьми, и они тратят все деньги моей матери на себя и обворовывают ее.
Потом выяснилось, что в семье отца его мать всегда таскала деньги у отца. Каждое утро, когда отец выходил из дому на работу в сопровождении кого-нибудь из детей, он говорил: “Послушай, зачем ты таскаешь у меня деньги из кармана? Я тебе всегда готов дать денег”. А дети никогда не признавались, что это проделывала его жена. Все они уже выросли, женаты, родили детей.
Так в чем проблема? Ребенок пописал перед телевизором!
Мы с Мюриэл провели около десяти встреч с этой семьей, все увеличивающейся из-за наплыва новых людей, а кульминацией стало появление пьющей матери, крайне раздраженной тем, что дети, которых она растила и для которых была служанкой, плохо к ней относятся. Вся эта шайка решила, что они пойдут к бармену, которого все они прекрасно знали (ясное дело, каждый в этой семье выпивал, и бармен был их лучшим приятелем), и скажут, что, если он не пере-станет отпускать виски их матери, они никогда не будут у него выпивать. Мать начала плакать, Мюриэл гладила и утешала ее.
Дочитала Витакера. Сам Витакер как таковой мне понравился, а про семью читать скучно. Для меня это неприятная тема, и я защищаюсь от неё скукой.
***
А если предположить, что двойная связь - это то, как реагирует мать на неразрешённый ребёнком конфликт между ним и правилом? Частью себя она продолжает любить его как продолжение себя, частью - ненавидит, потому что он разрушает мир, который она любит (или, по крайней мере, к которому привыкла). Амбивалентное отношение даст противоречивые сигналы. Дальше... понятно.
***
Рассмотрела мультиварку. Бессознательное было право - агрегат никуда не годится. Пахнет пластиком, с простой задачей сварить яйца не справился даже за 20 минут, положенного рецептурника в комплекте не обнаружено. Матери сказала, чтобы меняла, а лучше вовсе отказалась от этой идеи.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
