.

Сны: крокодил и О., оба, кажется, в белом, не в зале, а где-то на открытом воздухе, много солнца. Полосатая лента, с которой играет крокодил. Между нами несколько метров, я пытаюсь сделать так же. О. что-то спрашивает. На рекламном щите вместо рекламы какой-то женский журнал про детей. Я влезаю в файловый менеджер, оказывается, письменных материалов на самом деле много. В частности, я вижу целую папку того, что крокодил писал про осанку. Потом домик, кажется какой-то корпус в гаре, крокодил спускается вниз по лестнице, я за его спиной, повинуясь безотчётному импульсу, прыгаю на стол, как кошка. Это как-то связано с тем, что я хочу добраться до текстов. "Пш", - говорит крокодил, не поворачиваясь, но слышно, что он не сердится. Я слезаю, изумляясь, как мне могло прийти в голову влезть с ногами на стол.

Ну вот, теперь, значит, тема вполне очищена. Даже шишка соответствующего жанра долетела. Очень, кстати, забавно выглядит, когда один тролль серьёзно пытается выесть мозги другому.

Вообще удивительно, я и не представляла себе, насколько глубоко можно войти в процесс Игры, и насколько это мощный инструмент восстановления гармонии. Сны, случайно услышанные фразы, эпизоды, отрывки из книг, стихотворения - всё ложится одно к одному, идеально точно, абсолютно естественно. Наверное, это вообще первый раз, когда я вошла в партию как в метод трансформации. Потрясающе. Правда поделиться не с кем, потому что знающих игру мало, владеющих игрой и того меньше, а что тут произошло, это вообще требует изрядного экскурса в психодинамику. Я бы, наверное, сейчас даже не взялась сделать строгий анализ. Отработало - и слава богу. А, Карл Густавович?

ТВ + 1 + 2 + 3. Третий всё равно делать тягостно, но моё воображение очень поражает, что на нём организм греется, потому что из самих движений эффект прогрева, кажется, никак не вытекает. Что там происходит с энергией? Как это получается? Три штуки делать нагрузочно, может быть идея половинить комплексы была не такой уж плохой. Скажем, утром полскотины и тренинг ветра, вечером полскотины и тренинг ветра. Если бы я жила одна, я бы, наверное, так и делала. С учётом обитания вместе с предком разумнее делать всё с утра, пока он спит и не отсвечивает.

Сегодня: редактура, физиология, дальше по вкусу. Первую "Аниту" я вчера дочитала.

Тема недели: не отказываться от бодхичитты.

***

Моцарт поглядел на меня с нестерпимой издевкой.
-- До чего же вы патетичны! Но вы еще научитесь юмору, Гарри. Юмор всегда юмор висельника, и в случае надобности вы научитесь юмору именно на виселице. Вы готовы к этому? Да? Отлично, тогда ступайте к прокурору и терпеливо сносите всю лишенную юмора судейскую канитель вплоть до того момента, когда вам холодно отрубят голову ранним утром в тюрьме. Вы, значит, готовы к этому?
Передо мной вдруг сверкнула надпись:
Казнь Гарри --
и я кивнул головой в знак согласия. Голый двор среди четырех стен с маленькими зарешеченными окошками, опрятно прибранная гильотина, десяток господ в мантиях и сюртуках, а среди них стоял я, продрогший на сером воздухе раннего утра, с давящим и жалобным страхом в сердце, но готовый и согласный. По приказу я сделал несколько шагов вперед, по приказу стал на колени. Прокурор снял свою шапочку и откашлялся, и все остальные господа тоже откашлялись. Он развернул какую-то грамоту и, держа ее перед собой, стал читать:
-- Господа, перед вами стоит Гарри Галлер, обвиненный и признанный виновным в преднамеренном злоупотреблении нашим магическим театром. Галлер не только оскорбил высокое искусство, спутав нашу прекрасную картинную галерею с так называемой действительностью и заколов зеркальное изображение девушки зеркальным изображением ножа, он, кроме того, не юмористическим образом обнаружил намерение воспользоваться нашим театром как механизмом для самоубийства. Вследствие этого мы приговариваем Галлера к наказанию вечной жизнью и к лишению на двенадцать часов права входить в наш театр. Обвиняемый не может быть освобожден также и от наказания однократным высмеиванием. Господа, приступайте -- раз -- два -- три!
И по счету "три" присутствующие самым добросовестным образом залились смехом, смехом небесного хора, ужасным, нестерпимым для человеческого слуха смехом потустороннего мира.
Когда я пришел в себя, Моцарт, сидевший рядом со мной, как прежде, похлопал меня по плечу и сказал:
-- Вы слышали вынесенный вам приговор. Придется, стало быть, вам привыкнуть слушать и впредь радиомузыку жизни. Это пойдет вам на пользу. Способности у вас, милый дуралей, из ряда вон маленькие, но теперь вы, наверно, постепенно все-таки поняли, чего от вас требуют! Вы готовы закалывать девушек, готовы торжественно идти на казнь, и вы были бы, вероятно, готовы также сто лет бичевать себя и умерщвлять свою плоть? Или нет?
-- О да, готов всей душой! -- воскликнул я горестно.
-- Конечно! Вас можно подбить на любую лишенную юмора глупость, великодушный вы господин, на любое патетическое занудство! Ну, а меня на это подбить нельзя, за все ваше романтическое покаянье я не дам и ломаного гроша. Вы хотите, чтобы вас казнили. Вы хотите, чтобы вам отрубили голову, неистовый вы человек! Ради этого дурацкого идеала вы согласны совершить еще десять убийств. Вы хотите умереть, трус вы эдакий, а не жить. А должны-то вы, черт вас возьми, именно жить! Поделом бы приговорить вас к самому тяжкому наказанью.
-- О, что же это за наказанье?
-- Мы могли бы, например, оживить эту девушку и женить вас на ней.
-- Нет, к этому я не готов. Вышла бы беда.
-- А то вы уже не натворили бед! Но с патетикой и убийствами надо теперь покончить. Образумьтесь наконец! Вы должны жить и должны научиться смеяться. Вы должны научиться слушать проклятую радиомузыку жизни, должны чтить скрытый за нею дух, должны научиться смеяться над ее суматошностью. Вот и все, большего от вас не требуют. Я тихо, сквозь сжатые зубы, спросил;
-- А если я откажусь? А если я, господин Моцарт, не признаю за вами права распоряжаться Степным волком и вмешиваться в его судьбу?
-- Тогда, -- миролюбиво сказал Моцарт, -- я предложил бы тебе выкурить еще одну мою папироску.
И пока он говорил это и протягивал мне папиросу, каким-то волшебством извлеченную им из кармана жилетки, он вдруг перестал быть Моцартом: он тепло смотрел на меня темными, чужеземными глазами и был моим другом Пабло и одновременно походил, как близнец, на того человека, который научил меня игре фигурками.
-- Пабло! -- воскликнул я, вздрогнув. -- Пабло, где мы?
Пабло дал мне папиросу и поднес к ней огонь.
-- Мы, -- улыбнулся он, -- в моем магическом театре, и если тебе угодно выучить танго, или стать генералом, или побеседовать с Александром Великим, то все это в следующий раз к твоим услугам. Но должен сказать тебе, Гарри, что ты меня немного разочаровал. Ты совсем потерял голову, ты прорвал юмор моего маленького театра и учинил безобразие, ты пускал в ход ножи и осквернял наш славный мир образов пятнами действительности. Это некрасиво с твоей стороны. Надеюсь, ты сделал это, по крайней мере, из ревности, когда увидел, как мы лежим с Герминой. С этой фигурой ты, к сожалению, оплошал -- я думал, что ты усвоил игру лучше. Ничего, дело поправимое.
Он взял Гермину, которая в его пальцах сразу же уменьшилась до размеров шахматной фигурки, и сунул ее в тот же карман, откуда раньше извлек папиросу.
Приятен был аромат сладкого тяжелого дыма, я чувствовал себя опустошенным и готовым проспать хоть целый год.
О, я понял все, понял Пабло, понял Моцарта, я слышал где-то сзади его ужасный смех, я знал, что все сотни тысяч фигур игры жизни лежат у меня в кармане, я изумленно угадывал смысл игры, я был согласен начать ее еще раз, еще раз испытать ее муки, еще раз содрогнуться перед ее нелепостью, еще раз и еще множество раз пройти через ад своего нутра.
Когда-нибудь я сыграю в эту игру получше. Когда-нибудь я научусь смеяться. Пабло ждал меня. Моцарт ждал меня.

.

"Funny moment of Kung Fu Hustle" (Watch on YouTube)

Так и живём.

***

Я начинаю в первом приближении понимать, почему говорится, что на глубоком пути приверженности гуру можно освободиться, не выполняя никаких практик и медитаций. Это не вопрос того, что ты сидишь на заднице, чтишь любимого наставника и ни хера не делаешь. Это вопрос того, что происходящие процессы настолько непосредственны и мощны, что не требуют формальных манипуляций. Что-то из серии "стукнуть кулаком по телевизору". Поэтому Тилопа может просто дать Наропе башмаком по лбу. Это работает на том, что Наропа любит Тилопу, он ему полностью доверяет. Ему, конечно, больно, когда он получает по лбу, но он полностью, абсолютно уверен, что так надо, что в этом есть какой-то смысл. Если этого нет, ты получаешь просто шишку. В более сложных случаях ты получаешь душевную травму и потом несколько лет приходишь в себя. Если это есть, ты позволяешь деконструировать себя, а затем возращаешься уже не в ту конфигурацию, которая была изначально. Это то, что должно было бы происходить в ходе ритуала посвящения, что символизирует ритуал посвящения.

По пути к южной части Индии Вирупе снова преградила дорогу Ганга. Подойдя к берегу, Вирупа сказал лодочнику: «Перевези меня».
«Нет такого порядка, чтобы перевозить через реку бесплатно, – ответил лодочник. – Заплати мне».
«Я готов уплатить тебе этой рекой, – сказал на это Вирупа. – Как она тебе больше понравится: узкой или широкой?»
«Для нужд царской армии и для таких дел, как полив сахарного тростника, лучше, конечно, широкая река, – ответил лодочник. – Но для тех людей, которые обитают по берегам реки в травяных хижинах и всё время боятся, что их дома будут затоплены, узкая река предпочтительнее».
Тогда Вирупа указал пальцем на Гангу, и она вышла из берегов, так что травяные хижины, выстроенные недалеко от реки, почти полностью ушли под воду. Когда местные жители, полные ужаса и смятения, прибежали, желая узнать, что случилось, лодочник крикнул им: «Всё это натворил тот йогин!»
Услышав это, люди принялись осыпать Вирупу дарами. Даже царь Чалабхадра, правивший там, вместе со всей своей свитой принял в этом участие. Вирупе подносили золото, лошадей, скот, зерно и многое другое; ему возносили молитвы. Тогда он одним щелчком пальцев снова вернул реку в её обычное русло, также вернув покой обитателям травяных хижин.
И когда затем Вирупа передал лодочнику всё то ценное, что ему поднесли, в лодочнике пробудилась его прошлая карма, и он подумал: «Если я встретил такого сиддху, на что мне теперь все эти богатства?» И он последовал за Вирупой, чтобы служить ему; а что касается подношений, то ничто из них не испортилось и не потерялось, и всё в полной сохранности вернулось к дарителям. Таким образом река Ганга вторично была обращена вспять, и Вирупа исполнил в честь этого ещё одну доху.
А того лодочника мы теперь знаем под именем Домби Херуки. Он был из тех удачливых учеников, которых возможно вести путём мгновенного достижения.

Река возвращается в своё русло, жизнь возвращается на круги своя, но Домби Херука больше не является тем же самым Домби Херукой, и он уходит за Вирупой. Насколько это отличается от того, как Вирупа медленно, по частям ломал любимый лингам Кришны, только лингам, ничего другого. Для Домби Херуки он просто смывает всё к чёртовой матери. Поэтому Кришна получает коренной текст Пути и Плода, последовательную систему; Домби Херука получает Путь и Плод без текста.

Далее Вирупа и Домби Херука отправились в Бхимесару, что также на юге Индии, с целью укротить её жителей, а кроме того, ради пользы Канхи – ученика, пригодного к продвижению постепенным путём. Бхимесарой в ту пору правил царь по имени Нарапати, то есть Повелитель Людей, который придерживался небуддийских взглядов и держал при себе пятьсот длинноволосых садху, отправлявших служение. Предыдущим царём в Бхимесаре было возведено фаллическое изображение Ишвары, и этому изображению при всяком случае подносили животных. Таким образом там было убито много десятков тысяч козлов и буйволов.
Прибыв в Бхимесару, Вирупа принялся декламировать на санскрите ведические гимны и провозгласил весьма большое их число. Царь Нарапати был в восторге и воскликнул: «Трудно найти теперь столь сведущего человека! Хорошо бы ему стать во главе моих длинноволосых садху!»
Таким образом, царь предложил Вирупе стать придворным жрецом, и тот согласился. Однако когда длинноволосые садху простирались перед изображением Ишвары, подносили ему цветы и так далее, Вирупа извлекал из своих длинных волос текст и затем простирался перед ним и делал подношения ему. (Что касается этого текста, некоторые говорят, что это была тантра Хеваджры в двух частях, а другие – что восьмидесятитысячная Праджняпарамита.) Длинноволосые садху донесли царю о поведении Вирупы, но тот не поверил им и сказал: «Как может быть, чтобы столь сведущий человек, в совершенстве изучивший Веды, не поклонился изображению Ишвары? Вы, верно, просто испытываете к нему ревность!»
Но садху снова и снова приходили жаловаться на Вирупу, так что в конце концов царь засомневался. Однажды он явился к своим садху, чтобы простираться и делать подношения вместе с ними; Вирупа же по своему обыкновению стал простираться и делать подношения тексту. Тогда царь спросил его: «Отчего бы и тебе не простереться перед изображением Ишвары?»
«Оно не выдержит моего простирания», – ответил Вирупа.
Царь стал настаивать. Он сказал Вирупе: «Нет в мире страстей более великого бога, чем этот. А раз так, то как он может не выдержать чьего бы то ни было простирания? Я приказываю тебе поклониться ему!»
«Что я могу поделать с этим коронованным нечестивцем? – сказал Вирупа изображению. – Крепись, о Ишвара!»
Вслед за этим, почтительно сложив ладони, Вирупа произнёс: «Намо Буддая!» – и верхняя треть фаллического изваяния треснула. Когда он произнёс: «Дхармая!» – трещина распространилась и на вторую треть. Когда же он произнёс: «Сангхая!» – трещина дошла донизу, и изваяние развалилось на две половины. Полные ужаса, царь и все члены его свиты пали к ногам Вирупы и стали умолять его восстановить изображение. Он сделал это; но на вершину восстановленного изваяния поместил изображение Великого Сострадательного, выполненное из чёрного камня, сказав: «Если уберёте его, изваяние разрушится вновь. Но до тех пор, пока оно будет оставаться на месте, с изваянием также ничего не случится». Затем он покинул их.
Что же касается тех пятиста длинноволосых садху, то один из них преисполнился отвращения к действиям и воззрениям небуддистов. Благие качества Владыки Йогинов очаровали его ум, и он ушёл, чтобы следовать за ним. Это был Восточный Канха, и памятуя о нём, говорят о тех, кто «ещё не вступил в буддийское учение, но желает вступить». Так объяснял мне учитель.

Сколько здесь подготовительной работы, предосторожностей, дипломатии! Вирупа выстраивает отношения с царём, демонстрирует знакомство с ведическим учением, он подстраивается, проникает в систему, становится важным её элементом - и только потом, так же поступательно и аккуратно, начинает в ней что-то ломать. С Домби Херукой он не считает нужным даже познакомиться. Он его просто взламывает на месте. Это очень по-разному.

Надо перечитать житие Вирупы, оно внезапно наполнилось какими-то неожиданными смыслами.

***

Ценой ещё некоторого количества выстриженных кусков помирилась с любимым интроектом. Сделала символический кусок редактуры. Пойду гулять, вот что.

.

Погуляли с камрадом вокруг речного вокзала.

- А мне отец рассказывал про пациента, который пришёл к терапевту, сказал "ха-ха" и навалил полные штаны.
- Какие-нибудь жалобы он предъявлял?
- Нет, он на всё говорил "ха-ха". Но как-то он при этом помнил, что ему надо к доктору.

Главное, как я его понимаю! На самом деле, как-то так и должна отрабатывать та йога, где тренируешься каждый раз при чувстве страха и т.п. вспоминать гуру, чтобы, скажем, в бардо, когда ожидаемо будет штырить, будет страшно, и мыслить внятно будет затруднительно, из памяти всплыла мысль, подсаженная на рефлекс, и за неё можно было зацепиться.

***

Пообщалась ещё с одним камрадом, посмотрела через окно скайпа на места не столь отдалённые. Ностальгически вспомнила шестёрку.

Маленький медведь считает, что у меня энергетическое состояние на тройку, я считаю, что могу гордиться. Учитывая, что год назад я не падала только из чувства долга, а государство целый год добросовестно пыталось меня отравить, это неплохо.

"Песенки для самых маленьких | Четыре неразлучных таракана" (Watch on YouTube)

Никакую физиологию сегодня не читала. Завтра почитаю.

***

На еду организм ругается меньше, то ли наконец заметил, что сидит на гепатопротекторе, то ли осознал, что его прекратили кормить крысиным ядом казённой едой. Ничего, вот выйду осенью на боевой пост, и будет опять всё то же самое.

КС 119/200

Для очистки совести ещё раз пропустила себя через Сонди и Люшера, они хором видят фрустрацию в связи с отношениями с другими людьми, но агрессии действительно больше нет. Зашибись.

Меня тоже пугает то, что я делаю в возвышенном состоянии ума, и хотя бы какое-то время я хочу побыть адекватной и предсказуемой. Интересно, как мне каждый раз удаётся так удачно нащупать точку опоры, чтобы максимально вывести кого-нибудь из окружающих из душевного равновесия. В стабильном состоянии, кажется, я так даже и не смогу. А как только слегка съеду - запросто. И почему к этому не прилагается каких-нибудь более полезных умений, например оборачиваться в летучую мышь? Вообще я явно выхожу на какой-то новый уровень, до сих пор я вдбавок к своим мозгам выносила только одни чьи-нибудь мозги, а троллить целые организации мне ещё не доводилось. Нахрена - трудно понять, но очень заводят эмоции, видимо что-то вроде запаха крови. Как Тёма живёт, интересно, у меня же так эпизодами, и то я после этого долго прихожу в себя, а у него, кажется, на постоянной основе.